«Стихи, как всякое творчество – самоутверждение. Самоутверждение – счастье», – говорила М.И. Цветаева. Цветаева – поэт, которого трудно причислить к какому-либо художественному направлению и течению. 1910-е – годы ее вступления в поэзию (сборники «Вечерний альбом», «Волшебный фонарь») – это время, когда символизм уже исчерпал себя, а новые поэтические направления еще только складывались. Тем не менее, Цветаева всегда держалась обособленно. «Я никогда не была в русле культуры. Ищите меня дольше и раньше», – писала она. Отталкиваясь от всего достигнутого в мировой поэзии, она создавала и создала свой, неподражаемый и независимый художественный стиль.

О своем писательском кредо юная Цветаева заявила в сборнике «Из двух книг»: «Мои стихи – дневник, моя поэзия – поэзия собственных имен», подчеркивая, таким образом, автобиографичность, дневниковый характер своих стихов. Жанрово стихотворения поэтесса объединяла в сборники («Юношеские стихи», 1913 – 1915), книги («Версты», 1921; «Ремесло», 1923), тетради. Кроме того, стремилась к циклизации, причем стихотворения, вошедшие в тот или иной лирический цикл, носят характер посвящений, например, «Стихи к дочери» (1917 – 1918); стихи, адресованные любимым поэтам: «Стихи к Блоку» (1916), «Стихи к Ахматовой» (1916); любимому городу – «Стихи о Москве» (1916). Обращение Цветаевой к крупным жанровым формам сказалось и в жанре поэмы: «Царь-Девица» (1920), «На Красном коне» (1921), «Молодец» (1922), «Крысолов» (1925), «Лестница» (1926), «Поэма Горы» (1924), «Поэма Конца» (1924).

В творчестве М.И. Цветаевой много мифологических образов, ассоциаций. Античная мифология пронизывает множество ее произведений, не только лирических: она написала пьесы «Федра» (1927), «Тезей» (1927, первоначально называлась «Ариадна»). Значимость античного мира для Марины Ивановны определяет и биографический факт: свою дочь она назвала Ариадной (Ариадна в греческой мифологии была дочерью критского царя Миноса и Пасифаи, внучкой бога солнца Гелиоса).

Наряду с античной мифологией, в поэзии Цветаевой проявляется установка и на русский фольклор: ее поэмы «Царь-Девица», «Переулочки», «Молодец» насыщены сказочно-былинным словом. Например:

Образ цветаевской лирической героини – бунтующий, ищущий, страстный, нетерпимый, непокорный, одинокий, бесприютный, трагический. Вот некоторые стихи: «Как влюбленность старо, как любовь забываемо-ново:

утро в карточный домик, смеясь, превращает наш храм.

О мучительный стыд за вечернее лишнее слово! О тоска по утрам!»

(«Плохое оправданье», 1910);

«Проста моя осанка, нищ мой домашний кров.

Ведь я островитянка с далеких островов»

(«Проста моя осанка…», 1920);

«Есть в стане моем – офицерская прямость, есть в ребрах моих – офицерская честь.

На всякую муку иду не упрямясь: терпенье солдатское есть!»

(«Есть в стане моем – офицерская прямость…», 1920).

Сложности образа соответствуют и эмоциональность стиха, его динамичность. Например, Цветаева очень часто использует эллипсис (пропуск во фразе какого–либо слова, легко подразумеваемого): «Имя твое – птица в руке, имя твое – льдинка на языке», «имя ребенка – Лев, матери – Анна. В имени его – гнев, в материнском – тишь». Стихотворную строку поэтесса «безжалостно» рвет на отдельные слова и даже слоги, которые смело переносит из одного стихового строчного ряда в другой:

Таким образом, большое значение в поэзии М.И. Цветаевой уделяется интонации.

Соразмерности стиха Цветаевой, его ритмичности способствует синтаксический параллелизм (одинаковая структура предложений в смежных стихах), который очень часто сопровождается анафорой (повторение одинаковых звуков, слов и пр. в начале смежных стихов):

Мне нравится, что Вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не Вами.

Или:

Благословляю ежедневный труд,

Благословляю еженощный сон.

По словам Всеволода Рождественского, стих М.И. Цветаевой «был естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины, беспокойного духа».